И, главное, началось все так неожиданно. Вот уж говорят — снег на голову! Лежу на диване, чтоб отдохнуть после дорог наших бессердечных. Никого не трогаю. Дело как раз к обеду было. Тут сосед и заваливает. Говорит — выручай, брат, женщину хорошую отвезти надо куда-то на кулички. Сын его, значит, привез группу трудящихся из Чехляндии. Чтобы те оттянулись от жизни заграничной. Так между ними пассажирка совсем неудобная оказалась. Не из наших, не из деревенских. Вот ему и западло было бить бусиком об шляхи заплаточные ради нее.
Я и не соглашался вовсе, но отпрыск его, подлец, уже вещи в Ренушку запихивал. Чтобы перед фактом поставить. Вышел я в сердцах, чтобы высказать свое нехорошее отношение к неожиданностям, но узрел ее, несравненую. Обозрел и тут-же забыл о намерениях отрицательных…
У чемоданищей развороченных стоит девица красоты неписанной, из-под золотистой копны синими глазками в мир стреляет. И приветливая вся такая из себя. Симпатией охмуряет, усыпляет всякую бдительность. Сильно мне куклу расфуфыренную напоминает, которая не из наших, а из этих, американских, что-ли. Барби, одним словом.
Только мы выехали, она и спрашивает. Мило так, с уважением. Мол, курить ей сильно хочется. Деликатность проявляет, культурность свою доморощенную. Я и говорю — закури, милая, отчего-ж не закурить, можно и закурить. Вытягивает тогда барби длинную такую штуку нерусскую и ласково проявляет благодарность свою искреннюю. Разговор поддерживает с готовностью. О жизни своей чехляндской охотно щебечет. Не забывая, нужной в таких случаях красочности, прибавлять.
Вот так с поездки этой все и расплескалось. Телефончик на прощание у меня взяла, чтобы отвезти ее в обозримом будущем в места, где паспортные проблемаы хорошо решают. За мзду недорогую. И три дня не прошло, а уже звонит-просит о помощи транспортной, чтобы по бусикам пыльным внешность свою не портить.
А я к тому времени третий месяц дома не числился. С женой никак правильное видение жизни разделить не мог. Не сростался у нас вопрос о нахождения мужа под солнцем. Кровь тем временем у меня закипать начала. Тестерон всяческий зашкаливал немерено. Вот и не выдержал. Хоть и чувствовал, что больно подозрительно все это движется.
Тела же наши близко познакомились в гостиннице в городке областном. Чтобы особо не радовать беседами о счастье падшее человечество. Да и удобства там разные были. Особенно, что касалось воды горячей, к которой Натали пристрастие странное имела. Извините великодушно, забыл упомянуть — имя такое она от рождения носила. Простое и убедительное.
В ванной познание сложности красоты этой женской и началось. Так как стеснение она сильно не признавала, утверждая, что природа любит наивную откровенность. А когда дело дошло до постели гостиничной, война этих самых тел и пошла самая настоящая. С переменным успехом и в воплях победоносных. Я-то с дества сдержанность в себя книжками умными запихал . А она к проживанию гостей местечка провинциального отнеслась пренебрежительно. Если совсем не бесчеловечно, можно сказать.
Ненасытная ее гортань выдавала колебания такой звуковой ряби, что меня кидало в дрожь, и пусть никто не думает, что эта дрожь была радостного характера. Скорее всего она исходила из излишних переживаний. Я покорно ждал, что в номер вот-вот постучат серьезные дяди в форме и вынудят выслушать о хорошем отношении к людям. Но дяди все не приходили и Натали продолжала свободно упражняться в воплеметании.
А еще она пользовалась бешено дорогими духами, благоухание которых сводило на нет любое сопротивление душевным излишествам. В которых Натали знала такие входы и выходы, что я там застревал надолго и при полном мозговом отуплении.
В таком безобразии мы провели три дня, отвлекаясь от радости лишь походами в ресторан, в котором набирались калорий для продолжения глубочайших внутренних терзаний. После чего наизнанку вывернутыми уехали по домам переваривать впечатления от убедительного опыта на самом трудном поприще. Которое люди по недомыслию называют любовью, а я именую бегом по горящим углям неразумной страсти…
(Продолжение таки будет)